В последнее время в штабе АТО все чаще говорят об обострении ситуации на Донбассе: растет число вооруженных провокаций, практически каждый день есть погибшие и раненые. Прокомментировать ситуацию в зоне проведения антитеррористической операции «ОстроВ» попросил народного депутата, руководителя общественной организации «Центр военно-политических исследований, координатора проекта «Информационное сопротивление», члена комитета Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности и обороны Дмитрия Тымчука. - Дмитрий, в последнее время штаб АТО констатирует обострение ситуации в зоне АТО. На Ваш взгляд, с чем это связано? - В феврале этого года, я имею в виду события в Дебальцево, мы видели очередную широкомасштабную операцию российско-террористических войск. Как и во всех таких операциях (можно вспомнить тот же Иловайск), основную роль играли батальонно-тактические группы регулярных Вооруженных Сил Российской Федерации, которые были введены на территорию Донбасса, причем основная часть россиян шла с юго-востока Луганской области. Если посмотреть по карте, то местные боевики (ДНРовские наемники) действовали с запада, с юга были российские наемники, различные казачки, а с юго-востока действовали российские батальонно-тактические группы регулярных Вооруженных Сил России. С тех пор их тактика не изменилась. И сейчас мы пытаемся наиболее внимательно мониторить приграничную зону, чтобы вовремя зафиксировать введение батальонно-тактических групп, которые находятся на границе с Украиной (на территории России). Введение этих войск для нас означало бы то, что готовится широкомасштабное наступление. На данный момент мы этого не наблюдаем. Серьезный комплект российских войск стоит на границе, однако массового введения российских войск на территорию Донбасса нет. Мы видим сегодня эпизодическое увеличение количества обстрелов, видим попытки локального наступления, но это все происходит с целью решить локальные задачи. Например, что касается Широкино, то это стремление террористов взять под контроль господствующую высоту — маяк, откуда можно уже проводить огневой обстрел Мариуполя; Староигнатовка, Новоласпа — это попытки реванша боевиков, которые хотят отбить эту территорию, хотя она согласно Минским договоренностям должна контролироваться Украиной. Что касается возможности пробития коридора в Крым, о котором говорят уже как минимум полгода, то я к этой идее отношусь скептически, потому что тем комплектом войск, который есть сейчас у противника на этом направлении, эту задачу не решить. Если даже гипотетически допустить, что противник входит в Мариуполь, пробивает коридор на Крым шириной в 50 километров, то такой коридор им даром не нужен будет. Какой смысл России пробивать коридор на Крым шириной в 50 километров, если он будет везде насквозь простреливаться? Если уже обеспечивать сухопутное сообщение Крыма с Российской Федерацией, то необходимо захватывать более массивный участок территории, как минимум нужно проводить массированное наступление по линии Новоазовск-Волноваха, это как минимум, в идеале же — до линии Донецка и южнее до Новоазовска, но тогда нужно захватывать очень обширную территорию. Теоретически у Путина такая возможность была в прошлом году. Эти попытки были. И речь шла даже не о захвате территорий, а о дестабилизации ситуации в тех регионах, которые обеспечили бы возможность соединения территории РФ с Крымом. Мы знаем, что в Одесской, Николаевской, Херсонской, Запорожской и других областях юго-востока были попытки раскачать ситуацию, осуществить варианты фейковых народных республик. На данный момент я не вижу даже технической возможности создать такой коридор (на Крым, - «ОстроВ»). Для этого нужно, во-первых, как минимум переходить в формат открытой агрессии. Во-вторых, у нас очень боялись и боятся, что группировка российских войск, сосредоточенная в Крыму, может использоваться для входа на материковую часть Украины, но это также будет уже открытой агрессией. Я не думаю, что Путин готов к варианту открытой агрессии, иначе он бы это осуществил еще в прошлом году. - И все-таки последний месяц в штабе АТО практически каждый день говорят, что ситуация на Донбассе обостряется, растет число обстрелов, вооруженных провокаций, гибнут украинские военные... - Я бы не сказал, что есть обострение. Обострение считается тогда, когда происходит от 100 обстрелов и больше за сутки, как правило, это длится пару дней, а потом снова снижается. Есть связь количества обстрелов с заходом так называемых гуманитарных конвоев из России. В этом году мы эту связь не отслеживали, а в прошлом году мы публиковали диаграмму, которая показывает, что заходит конвой и через 2-3 дня (время развоза боеприпасов на боевые позиции) идет резкое обострение. В данном случае я именно так и вижу эту ситуацию: привезли свежую партию боеприпасов и начинается обострение. Но сейчас гумконвои — это не основное средство доставки, сейчас «отлично» работает ООО «Российские железные дороги», которое везет эшелоны с боеприпасами боевикам. Я даже направлял депутатский запрос в адрес Службы безопасности Украины и в Генеральную прокуратуру с требованием оценить деятельность «РЖД» и признать ее структурой, которая содействует терроризму. У нас достаточно материалов, на протяжении апреля-мая мы специально мониторили эту тему, мы старались как можно более точно оценивать грузы, которые завозит «РЖД», мы публиковали количество вагонов с боеприпасами и эшелонов с техникой, сколько танков доставило «РЖД», артиллерийских систем и так далее. Мы хотим сейчас эту информацию более упорядочить, чтобы предоставить ее нашим западным партнерам, в первую очередь, Конгрессу США. - Какие еще существуют способы доставки военной техники и боеприпасов боевикам на Донбасс? - Через пункты пропуска. Если раньше это усиленно скрывалось, то сейчас никто не скрывается. Россия видит, что даже, когда ОБСЕ фиксирует провоз и проход людей с оружием, техники, колонны армейских тентованных грузовиков, для России никаких последствий нет. Мы должны понимать, что Россия делает ровно то, что ей позволяет международное сообщество. Если бы РФ понимала, что за срыв Минских договоренностей, за переброску личного состава и боевой техники на Донбасс, что для нее будут последствия и эти последствия были бы гарантированы Западом, я думаю, что градус конфликта пошел бы давно на убыль. Нужно понимать, что ОБСЕ работает только на двух пунктах пропуска (России с Украиной на Донбассе, - «ОстроВ»). Украина официально закрыла эти пункты пропуска, но они работают в полном режиме. ОБСЕ сами говорят, что они контролируют небольшую территорию границы, которую они могут видеть с пунктов пропуска. - А в обход этих пунктов пропуска можно завозить технику и боеприпасы? - Конечно. Когда российские диверсионно-разведывательные группы заходили в прошлом году в Украину, они не проводили сложных операций по инфильтрации, они спокойно шли по проселочным дорогам. В начале весны прошлого года была очень интересная ситуация, когда была дана команда областным губернаторам обеспечить рвы вдоль границы. Если в Донецкой области эта задача была частично выполнена, то в Луганской и «конь не валялся». Мы тогда еще эту тему изучали, пытались добиться вразумительного ответа, почему там не роются рвы. По инсайду мы выяснили, что пограничники - первые, кто стоял на смерть, чтобы этого не допустить и все это крышевалось на очень высоком уровне в Киеве. Это потому, что через границу проложены подпольные трубопроводы по доставке топлива из России. Они функционировали очень много лет, и эта схема была организована не на местном уровне. Поэтому, у меня тоже возникают вопросы, кто у нас из руководства Госпогранслужбы привлекался к ответственности? Я знаю, что у нас только одно было открыто уголовное дело по этому поводу, когда пограничный наряд отпустил господина Болотова (Валерий Болотов, один из лидеров «ЛНР», - «ОстроВ»), причем была версия, что его отбили боевики, хотя на самом деле его просто отпустили за деньги. По этому случаю идет уголовное дело, по всем другим случаям (невыполнение приказов, несдача оружия, сдача пунктов пропуска, пропуск колонн вооруженной техники и так далее) никто никакие дела не ведет. - Если бы задание по созданию рвов вдоль границы было выполнено, как это повлияло бы на ход военных действий? - Они помогли бы, если бы пограничники нормально работали или хотя бы изображали попытки контролировать ситуацию на местах. А они за деньги, начиная от 10 тысяч долларов, по нашей информации, пропускали колонны без проблем и никто не возражал, чтобы они заходили на территорию Донбасса. Это нужно было делать с самого начала, когда Россия еще стеснялась присылать танки и «Грады», когда пытались только стрелковым оружием наполнить Донбасс, если бы пограничники сразу изобразили какой-то контроль и попытку защищать территорию Украины, то тогда эти бы рвы помогли. Но это все сработало в комплексе. Россияне ведь сначала стеснялись, пытались околицами забрасывать свои ДРГ (диверсионно-разведывательные группы, - «ОстроВ»), которые в конечном итоге брали тот же Славянск, где работали профессиональные спецназовцы. - Как Вы численно оцениваете силы противника на Донбассе на сегодняшний день? - Президент Петр Порошенко 24 августа заявил, что их более 40 тысяч. По тем данным, которые мы сегодня подбили, мы наблюдаем их уменьшение. Если 2 месяца назад мы еще оценивали, что их порядка 50 тысяч, то сегодня мы подошли к цифре около 42 тысяч человек. Из них около 8,5 тысяч — это кадровые российские военнослужащие, местных боевиков — до 20 тысяч. - На Ваш взгляд, с чем может быть связано уменьшение численности российско-террористических войск на Донбассе? - Мы сейчас это анализируем. Сейчас мы пришли к выводу, что этому способствует несколько факторов. Во-первых, в России начались проблемы с набором так называемых добровольцев, которые едут сюда воевать. Романтики, которые искренне ненавидели хунту и боролись за идею против фашистов, - эти прошли еще в прошлом году. С конца 2014 года мы констатировали изменение подхода в наборе добровольцев. Весной — в начале лета прошлого года набирали в наемники тех, у кого был опыт службы в спецназе, имел за плечами горячие точки, то есть это был более-менее подготовленный ресурс. После этого к ближе концу года (с сентября 2014 года) пошло все больше сигналов, что идут уже просто люди, у которых был опыт срочной службы. С начала этого года мы отслеживали уже группы, которые вообще в большинстве были укомплектованы из граждан РФ, которые и в армии не служили, то есть набирали всех подряд. Мы также неоднократно наблюдали ресурс из амнистированных заключенных. Это был уже тревожный сигнал для Путина, это означало, что ресурс уже заканчивается. Велика Россия, но дураков, оказывается, не так много. Я думаю, что сейчас на волне ощутимых экономических проблем в России опять появится ресурс. Народ будет идти, чтобы элементарно заработать денег. Как мы видим, российские граждане в этом плане заработка абсолютно непереборчивы. Второй фактор — это отсеивание в рядах местных сепаратистов. С одной стороны, это желание заработать, в том числе работает менталитет, ведь оружие в руках — это какая-никакая власть. С другой стороны, - происходит естественный отбор - дураки погибают первыми, а те, кто умнее, начинают соображать, что не всегда эти игры хорошо заканчиваются. Уровень дезертирства достаточно высок, иначе не проводились бы в «ДНР» и «ЛНР» такие жесткие попытки мобилизации населения. Сейчас мы знаем, что там гребут всех подряд под любые обещания и угрозы. Все это в целом не особо влияет на расстановку сил на Донбассе по одной простой причине: Путин на данный момент не тревожится по поводу того, что произошло некоторое уменьшение формирований российско-террористических групп. Ему можно было бы переживать, если бы Украина готовилась к наступательным действиям. Он прекрасно понимает, что связка Меркель-Олланд работает очень хорошо с установкой на «мирный диалог», и они будут делать все, что требуется, чтобы оказывать давление на Порошенко, чтобы ни в коем случае не допустить силового варианта. Путина это вполне устраивает. Сейчас оказывается шантаж Украины имитацией постоянных обострений на Донбассе. Я уверен, что все это подводится под процесс так называемой децентрализации и создание террористического анклава в составе Украины, который, в любом случаем, будет для Украины стратегическим якорем. Фактически Украина, имея в любом виде автономию «ДНР» и «ЛНР», будет скована по рукам и ногам и о ее развитии как цивилизованного государства уже речи быть не может. Я думаю, что на данном этапе в этом и состоит цель Путина. - Путин боится наступления украинских сил на Донбассе? - Нет, но, если говорить об основных признаках подготовки наступления и обороны, то мы долгое время не наблюдали, чтобы российско-террористические войска заботились об обороне. Классический случай за прошлый год — это Славянск, где россияне сработали очень грамотно, оборона была очень хорошо построена. В последние три месяца к нам изредка приходит информация о различных инженерных работах, причем как на некоторых участках вблизи линии соприкосновения, так и в глубоком тылу у террористов. Зачем они там строят линии укрепления, для меня покрыто мраком тайны. Не исключено, что это психологический ход, потому что мы знаем, что последние обострения шли под общим лозунгом, что Украина готовится к наступлению и что на День Независимости будет массированное наступление. Под этой маркой проводились попытки мобилизации населения для отражения угрозы и так далее. Я только так могу обосновать, что в тылу боевики в некоторых районах строят укрепления. С другой стороны, у Путина есть предохранитель от украинского наступления. Это те самые батальонно-тактические группы, которые Россия содержит напротив Донбасса. Он их может ввести в любой момент. События в Иловайске показали, что у Путина это проходит безболезненно, он вводит и выводит их, а потом Москва говорит, что их там и близко не было, что снимки спутников Пентагона подделаны, что украинская разведка врет и так далее. Я считаю, что для Пукина это самый главный предохранитель. Он понимает, что, если начнется наступление, он в течение нескольких дней способен ввести группировку военных, которые смогут переломить ход событий в пользу российско-террористических войск. - Сколько сейчас батальонно-тактических групп сосредоточено на границе? - На границе (на территории России) их 50 тысяч. По нашим оценкам, общая численность уже готовых батальонно-тактических групп, которые прошли боевое слаживание, полностью укомплектованы, обеспечены вооружением и амуницией, - таких около 20 тысяч человек. - И все-таки, стоит ли ожидать широкомасштабное наступление российско-террористических войск в ближайшее время? - Если это будет касаться украинского наступления, здесь России проще скрыть ввод войск, потому что Европа на это закроет глаза, чтобы Украина силовым методом не решила этот вопрос. Если же Путин попытается силовым вариантом расширять территорию не за счет решения локальных задач (Широкино, Станица Луганская, Луганская ТЭС и так далее), а, допустим, походом на Харьков, то тут уже Путину будет намного сложнее скрыть свое военное участие, потому что для этого придется ввести достаточно серьезный комплект войск. Если гипотетически представить, что украинская армия не будет сопротивляться, и Путин сможет дойти до Харькова, станет вопрос о контроле территории. Очень много факторов, которые делают невозможным широкомасштабное наступление. - Украина сможет дать отпор при возможном широкомасштабном наступлении российско-террористических войск? - Давайте не забывать, что мы построили три линии обороны, по крайней мере, две фактически готовы. Это проводилось непозволительно долго, учитывая, что решение о создании таких линий было принято в начале марта, но только сейчас мы получаем доклады о том, что фактически все готово. У нас остается проблема только с первой линией обороны, которую по факту строят Вооруженные Силы. Поэтому, какой-никакой, но сдерживающий фактор у нас есть. Но нужно понимать, что помимо опорных пунктов нужны люди, которые защищают и держат оборону, сами по себе блиндажи не так много значат. Вот в этом плане трудно не вспомнить, что представляла украинская армия год назад и что она представляет сегодня. Это абсолютно разные армии. Я считаю, что тот комплект войск, который сейчас есть у россиян на Донбассе, украинская армия сможет сдержать. Если Путин перейдет к открытой агрессии и задействует все свои ресурсы, включая ракетные вооружения, авиацию, - тут уже можно теоретизировать. И снова возникает вопрос: если он захватит новые территории, кто их будет контролировать? В этом плане не может не настораживать проведение мобилизации в России, ведь любая мобилизация — это подготовка к войне. Конечно, о всеобщей мобилизации речи не идет, но в любом случае это тревожный для нас сигнал. Хотя, я думаю, что это больше из разряда психологического давления. - Что Вам известно об украинском партизанском движении на Донбассе? - Очень много существует слухов и домыслов относительного партизанского движения. Одни говорят, что это все сплошные фэйки, другие говорят, и это наиболее реалистичная версия, что под раздуванием темы партизанского движения работают наш спецназ и наши диверсионно-разведывательные группы. Когда на территории «ДНР» или «ЛНР» украинская армия проводит диверсии или украинские партизаны-патриоты - в этом есть разница, это чисто политический момент. По поводу всего этого я не обладаю достаточной информацией, знаю, что разговоры о создании и поддержке партизанского движения были, начиная с прошлого года, причем на высоком уровне, были даже попытки реализовать некоторые инициативы, но затем по политическим мотивам они сворачивались. Я могу точно сказать: есть некая третья проукраинская сила, которая занимается вооруженной борьбой в тылу врага. Наша сеть неоднократно фиксировала и фиксирует сейчас деятельность некоторых формирований, которые мы не идентифицируем, и в боестолкновениях, и в различных диверсиях. - Есть ли еще в зоне АТО вооруженные формирования, которые украинское военное руководство не контролирует? Я говорю про добровольцев, которые до сих пор не легализовались. - Когда мы говорим о добровольцах, то давайте уже называть вещи своими именами: добровольческих формирований в Украине на данный момент не существует. Они все, кроме двух исключений — ОУН и «Правый сектор», находятся либо в составе МВД, либо Национальной гвардии, либо в Вооруженных Силах. С одной стороны, - добровольцы и добровольческие формирования - это звучит гордо. С другой стороны, - мы должны понимать, что, когда мы утверждаем, что у нас есть формирования, которые не входят в состав силовых структур, - это противоречит Конституции Украины, которая запрещает их существование в Украине. По сути, у нас сейчас два формирования, которые, можно назвать добровольческими. Мы видели на примере Мукачево, к каким последствиям это иногда приводит, такие инциденты не играют на нашу пользу ни в международном диалоге, ни в нашем диалоге с Западом, когда мы утверждаем, что мы цивилизованное государство. Этот вопрос в любом случае нужно решать. - Недавно Министерство обороны Украины подвело итог шестой волны частичной мобилизации, которая была выполнена только на 60%. Как Вы считаете, почему украинцы не хотят идти служить? - Во-первых, существуют объективные показатели. Когда люди стремятся попасть в воюющую армию? В двух случаях: когда идет угроза того, что завтра враг войдет в твой дом, то есть ощущение непосредственной угрозы, и когда наши войска проводят блестящую операцию, и все хотят в ней участвовать, чтобы быть героями. Гнить в окопах многие месяцы, находясь под обстрелами, при непонятной системе обеспечения, на фоне коррупционных скандалов, - это не лучший вариант. Любая армия, которая долгое время находится в обороне, не производя активных действий, встает на путь деморализации. Это абсолютная аксиома и не важно, что это за армия и какой она страны. Когда у нас только отняли Крым, когда у нас было ощущение угрозы непосредственно со стороны России, было очень много добровольцев и желающих служить. Другой вопрос, что основная часть из них, попав в Вооруженные Силы, сильно разочаровалась, потому что тогда военкоматы абсолютно не были готовы к проведению мобилизации. Люди неделями непонятно чем занимались на сборных пунктах и их отправляли на передовую фактически без проведения базового курса военной подготовки. Люди, которые прослужили в армии в свое время, и получили военно-учетную специальность, они де-факто никакими профессиональными навыками не обладали. Если боевая подготовка последние два десятилетия была на показателях близким к нулю, если у нас в элитных силах быстрого реагирования у летчиков налет был в 4 раза меньше, чем мировой стандарт, то о чем можно говорить? У нас армия красила заборы. Соответственно, людей, которых отправляли на передовую, и они там числились операторами-наводчиками или механиками-водителями, -они ту технику второй раз в жизни видели. Если бы высшее военно-политическое руководство демонстрировало бескомпромиссную борьбу с коррупцией, переформатировало бы армию, чтобы элементарно повысить престиж воинской службы, были бы проведены информационные широкомасштабные мероприятия, я думаю, что ситуацию можно было бы изменить. Но мы теряем время месяц за месяцем, и это сказывается на показателях мобилизации. - Недавно премьер-министр Украины Арсений Яценюк выступил с инициативой перевести украинскую армию только на контрактную основу. Как Вы к такому относитесь? - Если будут продолжаться события на Донбассе, - а пока их окончанием и не пахнет, - то тех людей, которых сейчас призывают, придется менять. Соответственно, нужны будут новые волны мобилизации. Сейчас многие видят выход в том, чтобы просто перейти на контрактную армию. Порошенко уже высказал мысль, что воюющие страны не переходят на контрактную армию. Но мы путаем профессиональную и контрактную армии. Профессиональная армия - хорошо подготовлена, имеет боевой опыт, насыщена специалистами с высоким профессиональным уровнем. При этом - контрактная армия совсем не означает профессиональную. У нас к концу правления Януковича в армии было 63% контрактников, но мы увидели в начале прошлого года, что армия у нас совсем не профессиональная была. С другой стороны, армия Израиля призывная, но она профессиональная, потому что там система подготовки и получения профессиональных навыков на высоком уровне. И самое главное, если мы говорим о нашем потенциальном противнике, а это сейчас Россия, то мы ни при каких условиях не можем исключать варианта широкомасштабной агрессии. В этой ситуации у нас есть только один выход — это иметь большой и достаточно подготовленный мобилизационный ресурс. Если мы перейдем на контрактную армию, то это будет значить, что у нас есть 200 тысяч человек, которые могут держать оружие в руках, все остальное население будет абсолютно не подготовлено. При широкомасштабной агрессии Путина против Украины, кого мы поставим в строй? Будет объявлена всеобщая мобилизация, а у людей не будет никаких навыков обращения с оружием. Для Украины сейчас АТО является уникальной и очень мощной школой подготовки мобилизационного резерва. - Можно сказать, что сейчас в Украине профессиональная армия? - Я бы так не сказал. Профессиональными сейчас являются отдельные части и подразделения. Я не могу сказать, что у нас соответствуют понятию «профессиональная армия» наши органы военного управления. Этот элемент у нас остается постсовковым порождением, который слабо соответствует понятию «армия 21 века». - Недавно в Минобороны отвергли инициативу народных депутатов о так называемом «легальном откупе» от военной службы. На Ваш взгляд, если бы некоторые граждане могли законным способом откупиться от армии, а эти деньги шли бы на увеличение зарплат тех, кто хочет и может служить, это способствовало бы улучшению боеспособности украинских войск? - Я слышал об этом законопроекте, это была идея Семена Семенченко. Я этой темой занимался еще во времена Ющенко, тогда были такие разговоры в экспертных кругах. Есть страны (Турция, Грузия), где узаконен откуп от армии. Но давайте понимать, что всему свое время. Возможно, этот формат оправдан, но не для воюющей страны. Что такое война и чем достигается любая победа? Прежде всего, это консолидация всех сил общества и государства по отношению к агрессии. В этот момент должны работать патриотические лозунги, которые должны объединять и вдохновлять. А если мы создаем возможность одному выполнять свой долг перед Родиной, рискуя жизнью и здоровьем, а для другого - заплатить деньги и этого не делать, - я считаю, что это неправильно. Более того, я не знаю ни одной воюющей страны, в которой бы это работало. Даже страны, которые не ведут активные боевые действия, они все равно предусматривают в рамках существующего демократического законодательства лазейки на случай непредвиденных обстоятельств. Допустим, у нас есть стереотип, что в США отменен призыв на военную службу. Он не отменен, на самом деле, в американском законодательстве эта норма продолжает действовать, просто она заморожена, то есть Америка не отказалась от призыва на военную службу. - Как обстоят дела с материально-техническим обеспечением украинской армии? - Есть много проблем. Я по линии комитета Верховной Рады по национальной безопасности и обороны курирую некоторые предприятия оборонно-промышленного комплекса. Основные проблемы у нас касались бюрократии и коррупции. Мы все прекрасно понимали, что из-за коррупции 99% вооружений и военной техники, которые находились у нас на базах, они разукомплектованы или, проще говоря, разворованы. Сейчас очень большая проблема восстановления этой боеспособной техники. Например, у нас на одном из бронетанковых ремонтных предприятий находится 462 единицы танков, которые сейчас жизненно необходимо для АТО. Для понимания: когда были события на Дебальцевском плацдарме, выделить хотя бы танковую роту в 10 танков было проблемой, их просто негде было достать, а тут у нас 462 единицы танков. Так вот проблема восстановления их боеспособности упирается в то, что во времена кооперации СССР у нас многие комплектующие производились и производятся только в России. В этом плане даже больше показательны не танки, а БМП, потому что двигатели БМП родом из России и после того, как мы перестали поставлять военную продукцию в РФ, а Россия - нам, у нас возникли очень большие проблемы. А боевые машины пехоты сейчас очень активно используются в АТО, соответственно на бронетанковых предприятиях возникает вопрос, где же брать танковые двигатели. Сейчас правдами и неправдами идет их закупка, через третьи страны. - То есть мы все равно закупаем двигатели у России? - Скажем так, - это российская продукция. Нужно не забывать, что очень многие страны имели на вооружении эту технику, соответственно, у них в запасниках остается что-то. Это не обязательно, что из России кто-то везет контрабандой в Украину через третью страну. - А в Украине есть собственные разработки бронетехники? - У нас есть собственные разработки бронетехники. Но мы понимаем, отремонтировать (модернизировать) имеющийся образец или закупить новый — это две большие разницы и по времени, и по затраченным ресурсам. - Международные партнеры помогают в этом плане Украине? - С нашими западными партнерами у нас сложилась интересная картина в этом вопросе. На словах они нас активно поддерживают, но реально в военно-техническом плане никакой помощи не было. Более того, по сути, возникло негласное эмбарго против Украины. Ни одна международная организация эмбарго не вводила, но экспортеры вооружений начали очень резво обращаться к «Кодексу поведения экспортеров вооружений», где сказано, что добросовестный экспортер вооружений должен воздерживаться от поставок вооружений в зону конфликта, если он не может гарантировать, что это не вызовет эскалации. Если помните, то европейцы очень долго раскручивали тему, что нельзя поставлять оружие, потому что будет эскалация конфликта, это они как раз апеллировали к этому кодексу поведения. Соответственно, нам зарубили поставки не только продукции военного назначения, но и двойного назначения. - Достаточно ли финансирования сегодня получает украинская армия? - Что касается военных расходов, то Кабинет Министров удовлетворяет все потребности в плане запроса, а Верховная Рада — в плане утверждения этих финансовых показателей. - Какие Ваши прогнозы относительного того, как будет развиваться ситуация на Донбассе? - На данный момент я вижу только сохранение градуса конфликта на Донбассе, прежде всего, в контексте местных выборов. Понятно, что сейчас идет фактически шантаж Украины, задача у боевиков - провести эти выборы под каким-угодно соусом, чтобы легализировать свои квази-государства. - Насколько сейчас сохраняется опасность дестабилизации ситуации в других регионах Украины? - У нас традиционно две области — это Одесская и Харьковская, где не падает градус по нашей десятибалльной шкале террористической угрозы ниже 8-9. В Одессе СБУ проводит серьезные антитеррористические мероприятия и психологически они очень сильно действуют. И мы сейчас не ставим вопрос о том, что будет захват Одесской области и проведение какого-то референдума, это исключено абсолютно. Есть попытка дестабилизировать ситуацию с целью отвлекать силовиков, чтобы они не были сосредоточены в зоне АТО. К тому же, это в любом случае деморализует население в других регионах, особенно, когда совершаются теракты и так далее. - А как обстоят дела в освобожденных областях Донбасса? - В прошлом году, когда мы начали вплотную заниматься освобожденными территориями, мы тоже оперировали как нынешние силовики — 30% пророссийски настроенных, 60% - проукраинских и так далее. Но это очень общие показатели. Например, два города рядом — Краматорск и Славянск, а социологические срезы совершенно разные — на конец прошлого года в Славянске было около 60% пророссийски настроенных и ждали возвращения «ДНР», а в Краматорске — с точностью наоборот, там не больше 30% тех, кто испытывал симпатии к России. Это показатель того, что Украина очень слабо использует те рычаги формирования общественного мнения, которые есть. В Краматорске такие данные среза, потому что там работают промышленные предприятия, у людей есть работа, у них есть какая-то степень самореализации, а в Славянске в этом плане все намного грустнее. Мы должны были изначально, только освободив эти территории, находить средства на восстановление инфраструктуры, создание новых производственных мощностей. В том же Краматорске ко мне подходили бизнесмены и говорили, что у них есть партнеры в Донецке, которые вывозят бизнес и хотят здесь работать, но нужны программы для их поддержки, чтобы они уже здесь запустили свое дело. К сожалению, у нас это все не работает. Проукраински настроенные люди, которые уехали оттуда, которые готовы здесь работать, для них необходимо создавать какие-то условия. Если бы наши экономисты просто сели подумали, могли бы создаваться какие-то программы именно для освобожденных территорий. Беседовал Владислав Булатчик, «ОстроВ» Присоединяйтесь к "ОстроВу" в Facebook, ВКонтакте, Twitter, чтобы быть в курсе последних новостей.
